23 января – год назад – не стало Николая Абрамова. А сегодня – 24 января 2017 года – ему бы исполнилось 56 лет…
Коля мечтал о сборнике стихов на русском языке... Рукопись русских стихов для будущей книги моего друга, классика вепсской литературы Николая Абрамова я собирал в течение года: по журналам, газетам, Интернету, книге «Поговорим, брат» и стихам из семейного архива, которые мне передала сестра поэта Таисия…
Николай Абрамов – первый вепсский поэт, начавший писать на родном языке, начинал свою творческую деятельность со стихов на русском языке, и – до своей безвременной кончины – не переставал их писать. Благодаря журналисту и поэту Николаю Абрамову зарождалась и поднялась на новый культурный уровень газета «Кодима», выходящая в Петрозаводском издательстве «Периодика» на вепсском и русском языках.
Николай Абрамов – глубоко ранимый, тонко чувствующий поэзию человек, обладающий при этом мощным духовным стержнем и образной поэтической строкой. Об этом говорят многочисленные поэтические публикации Николая, вышедшие на родном вепсском и не менее родном – русском, а также на финском, венгерском, эстонском, французском языках. Судьбоносные вехи поэта повторяют и названия выпущенных книг «Тридцать три», «Время журавлей», «Поговорим, брат…». К сожалению, до сего времени отдельной поэтической книги на русском языке у него не выходило.
Работая над каждым стихотворением, как говорится, «на разрыв», Николай Абрамов отождествляет свое умение интонационно – с болью и нежностью – раскрыть выбранную жизненную тему с творчеством своих кумиров – Есенина, Высоцкого, Рубцова. Об этом говорят и стихотворные подборки Николая, опубликованные в журнале «Север». Немало потрудились над переводами стихов Абрамова с вепсского на русский язык и его товарищи по творческому цеху Марат Тарасов, Вячеслав Агапитов, Андрей Расторгуев. В рукописи присутствуют и мои переводы.
Темы стихов Николая разнообразны: малая родина, разговор с любимым псом и токующей птицей, любовь и разочарования, жизнь и смерть. Николай Абрамов очень точно и талантливо, как истинный сын вепсского народа, описывает чуткую природу родной земли и естественность, простоту, деликатность и гостеприимство жителей, населяющих наш северный край, воспитывает в своих читателях самые высокие чувства.
О.Э. Мошников
20.01.2017 г.
Предлагаем вашему вниманию подборку стихотворений Николая Абрамова из будущей книги.
Николай Абрамов: «Я вернулся…»
СНЕГ
Этот снег не студит руки – нежен он и сладок,
Словно в изморозь черемух закипает цвет –
Это ты приводишь пряди русые в порядок,
И глаза твои – озера – озаряет свет.
Вместе селезень и утка. Поцелуй застенчив.
Стосковались по кукушке вешние леса.
Опустила тихо ива ветви мне на плечи –
Или это ты взглянула милому в глаза?
Долог – шепот камышовый, радуга в ресницах.
Потечет медовой рожью золотистый сбор…
Жарче, жарче поцелуи! – незачем таиться!
Горькой ягоды рябины полыхнул костер.
Разнесет зима по свету снежный пепел сердца…
В лютый холод мне не страшно коротать свой век:
Сколько волосы не глажу – все не наглядеться,
Как струится и не тает под ладонью снег.
Перевод с вепсского Олега Мошникова
КОЛДУНЬЯ
В корбе далекой есть девушка,
Бродит по лесу одна.
Только увижу – хмелею я,
Словно отведав вина.
Белые лебеди – руки
Гибкий и манящий стан.
Может, возьмет на поруки –
Душу мою?.. Я устал…
Песня звенят глухариные,
Омут светлеет до дна.
Стелются ягоды винные
Там, где проходит она.
Много колдуний на свете,
Только я верен одной.
Как же попасться мне в сети
Девушке ласковой той?
ЗЕЛЁНАЯ СКАЗКА
Лучшая повесть на свете –
та, что светла и правдива…
Лег я зимой на повети –
утром весна разбудила.
Глядь – в зоревой опояске
здесь, на родном косогоре,
бродит зелёная сказка
из тридевятого моря…
Как на рассвете равнины,
мысли мои просветлели.
Сёстрами нынче родными
кажутся сосны и ели.
Здесь мои звёздные кровы,
что я друзьям оставляю,
здесь рождено моё слово,
что раздаю без конца я.
Здесь мне на светлые росы
долго кукушка пророчит
белые ветви берёзы,
озера синие очи.
Перевёл с вепсского Андрей Расторгуев
ХОЛОДА
Холода, холода, мир замерз и охрип,
И застыл – в ожидании судного дня…
Три приятеля: насморк, ангина и грипп,
Сговорившись, с утра навещают меня.
Вылезаю из теплой постели с трудом,
А за стенкою кашляет – черт, или – бес,
И затих под сугробами старый наш дом,
Только дым из трубы поднялся до небес…
Холода, холода – и в душе, и в окне.
Но опять у меня начинается жар.
Закрываю глаза, и мерещится мне –
Как огнем полыхает осенний пожар.
Слышу шелест листвы, птичий щебет и гам;
Далеко за морями остались края,
Где голодные ветры холодным снегам
Говорят – что кончается песня моя.
Может, жить мне немного осталось недель,
Может быть даже – дней, но я знаю одно, –
Темной ночью тайком – не шальная метель,
Это – девушка в белом стучится в окно.
Я хочу ей открыть – сквозь горячечный бред –
Поднимаюсь… в мои ли сдаваться года…
Но просвета в окошке завьюженном нет.
И виною всему – холода, холода…
* * *
Мы под руку не шли, нас в церкви не венчали,
но только видит Бог - не по моей вине.
Я буду ждать тебя... обиды и печали,
как память о тебе - не утоплю в вине.
Я буду ждать тебя... и если мир наш вечен,
пусть даже смертны мы, ко мне, в конце концов,
вернётся голос твой, и обнажатся плечи,
и утренней звездой - взойдёт твоё лицо...
* * *
Руки твои - словно ветви берёз,
Снова озёра-глаза твои вижу.
Грешником каюсь, себя ненавижу,
В царстве далёком несбывшихся грёз.
Снова поманит озёрная даль,
Небо роняет хрустальные росы...
Губы твои - земляничная россыпь,
Голос твой - в небе весенний журавль.
Плачет душа, но чиста, как слеза...
Кто мое сердце возьмет на поруки?
Вновь я во сне целовал твои руки,
Вновь целовал я озёра-глаза.
Солнечный день и нежданно - гроза
Лодку накрыла, гребу через силу...
Скоро возьму я с собой и в могилу -
Ветви берез и озёра-глаза...
ДОЖДЬ В ПЕТЕРБУРГЕ
Вам, конечно, меня не понять,
Не простить, ну и что ж, ну и что ж…
Мне сегодня тоску, мне печаль не унять,
А за тёмными окнами – дождь.
Как безжалостно пусто в груди,
Даже сердца как будто бы нет.
Что же ждёт, ожидает меня впереди,
Сколько жить мне – часов, или лет?
Этот город тревог и вождей…
Но темно, как темно же в глазах,
Петербург, Петроград захлебнулся в дожде,
Как в невинных девичьих слезах.
Я без страха отдам в час любой
Своё сердце больное в залог,
Да спасёт мою грешную душу – любовь,
Да поможет не дьявол, а – Бог…
* * *
Целую ночь – дождь,
В сердце моем – дрожь
Если б я только мог
Верить, что есть – Бог.
Все осуждают меня
В сумраке Судного дня,
Гонят без жалости прочь –
В эту дождливую ночь…
* * *
А дни за порогом – черны,
Сквозь щелку – ни мрак, и ни свет.
Уже различал я черты
Друзей… их давно уже нет.
Я видел их сквозь полутьму
И двигались тени, скользя.
Я даже не верил тому,
Я видел – что видеть нельзя.
Неведомый мир – без границ,
Без лиц, без души, без креста,
Как будто надгробный гранит
Над скорбной могилой привстал.
То мрак, то настойчивый свет,
И звон, этот горестный звон!
Я верил… А может быть нет,
Все это – лишь тягостный сон.
Но мысли – как слезы чисты,
И вновь зеленеет наш сад…
Я был – у последней черты
И снова вернулся назад.
* * *
Быть почетно певцом и поэтом,
Но мне жалко, что я не художник.
Я писал бы портреты березок,
Опускающих ветви на грудь…
Я писал бы осенние листья,
Как их бережно трогает дождик,
И шагнула бы девушка в белом
В эту тихую, мокрую грусть.
Стал бы я живописцем великим,
Наряду с Леонардо да Винчи,
Окруженным толпою красавиц,
Не пугался бы звона монет…
Но зачем мне богатство и слава,
Если все перепуталось нынче, –
Кто бездарен – «шедевры» клепает,
Кто бессмертен… того уже нет.
Впрочем, я ни о чем не жалею
И не буду лжецом и подлизой,
Пусть ругают «коллеги» построчно
И клюют, словно куры пшено…
Попросить об одном лишь осмелюсь:
Обернись мне вослед Мона Лиза,
Не грусти и модель Рафаэля,
Что березкой расти суждено…
ПИСЬМО
Вновь пишу я тебе, дорогая моя недотрога,
(на второе письмо я решился не сразу, не вдруг)
Словно в строках коротких возможно поведать о многом,
И губами коснуться твоих нецелованных губ…
Жизнь шатала меня по замызганным грязным дорогам
И хлестала, как плеть, и ласкала, мгновенье спустя…
Только знай об одном, дорогая моя недотрога,
Ты живешь в моем сердце, а все остальное – пустяк.
Упакуй эти строки в – «Стекло!» и «Руками не трогать!»,
Или – в грязь каблуком… Я без них как-нибудь проживу.
Но поверь лишь тому, дорогая моя недотрога,
Что из всех «недотрог» – для одной я на свете живу.
Только чувство мое ты своей нелюбовью не трогай:
Для меня – оно все, от него я и счастлив, и пьян…
Не сердись на меня, дорогая моя недотрога,
Я всегда был таким, и любовь – мой прекрасный обман.
И за это письмо ты меня не суди очень строго.
И могилку мою средь снегов иногда навещай…
Я целую письмо, дорогая моя недотрога,
Поцелуй безответный – и дорог, и горек… Прощай…
ОСЕНЬ
Небо дождями изводит,
Заколья киснут у пожен.
В жёлтой рубашке проходит
Леса избранница осень.
Ветер-бродяга средь ночи
Речку украсил листвою,
Может она напророчит
Новую встречу с тобою.
Следом за снежной порошей
В сердце закралась остуда.
Стану бродить бездорожьем
Я в ожидании чуда.
перевод с вепсского Вячеслава Агапитова
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Здравствуй утро, морозное, снежное,
И лыжня, словно струны, звенящая!
Здравствуй юность моя безмятежная,
И тревоги и бури хранящая.
Я вернулся, нежданно, негаданно,
Словно заячьим следом опутанный…
Здравствуй лес! – по утру не раскатанный,
Весь в сугробы-тулупы закутанный.
Вновь я выйду в просторы безбрежные:
Все знакомое – настом не пройдено…
Здравствуй доброе, милое, нежное,
Здравствуй, снег,
Здравствуй, дом,
Здравствуй, Родина!
* * *
Что впереди, благодать, или – ад,
Все, очень скоро, узнаем мы это.
Снова короткое кончилось лето
И остывает осенний наш сад.
Дождь на дворе и Россия во мгле…
Буду с тобой я и в это ненастье.
Где и когда я найду своё счастье?
Кто я и что я на этой земле?
Дни-журавли не вернутся назад,
Скоро поблекнут осенние краски.
Хочется солнца, любови и ласки,
Но остывает наш маленький сад…
ХОРОШИЕ ЛЮДИ
Когда, улыбаясь, отраву несли мне на блюде,
Но был еще выбор – «жакан» или – просто петля,
Меня приютили – хорошие добрые люди,
И есть, видно, Бог, коль рождает их наша земля.
Мне чудится нежность и преданность – в волчьем оскале,
И что-то звериное – в злых человечьих глазах…
Но люди лихие меня бы напрасно искали,
Я с ними расстался, и нет мне дороги назад.
Не стихнет веселье, в разгаре хмельная пирушка,
Душа поднимается в гору и – кубарем вниз…
Вновь чай подливает и мед предлагает старушка;
Она мне милее, чем самая лучшая «мисс».
Глядят со стены пожелтевшие старые снимки,
Как древние руны, фотографам – честь и хвала.
Старик принесет чуть подмерзшей, моченой брусники,
Посетует с грустью, что пенсия больно мала.
Расскажет, как нынче медведя он встретил в овражке,
Почти – как приблудного немца на прошлой войне…
И, все попирая законы, – отведаем бражки,
Тайком от хозяйки, чтоб радостней стало вдвойне.
Темно на дворе… На лежалом и выцветшем сене
Постелю устроят… Сюда б – молодую жену…
Внезапно проснусь, и подумаю ночью весенней,
Что, может быть, я не напрасно на свете живу.
Когда же меня на Земле одинокой не будет,
Пусть скорбный мой прах, по-крестьянски, ничуть не спеша,
Под старой сосной похоронят – хорошие люди,
Покойнее с ними бездомная будет душа…
Фото Сеппо Туоми
