"Север" № 05-06, стр. 55

Я из тех, кто в себе не умрет...

Наталья ДОРОВСКАЯ, ПОЭЗИЯ

Наталья ДОРОВСКАЯ

г. Донецк

Доровская Наталья Николаевна родилась 22 июня1968г. в Донецке. Окончила филологический факультет Донецкого государственного университета.

Публиковалась в Литературно-художественном журнале Санкт-Петербургской организации союза писателей России, в журнале «Золотой век» (Киев), еженедельнике «Обзор» (США). В ноябре 2011 в издательстве «Любавич» (Санкт-Петербург) вышла первая книга стихов «Гостья. Полутона и интонации».

Живет и работает в Донецке.

В «Севере» публикуется впервые.

«Я из тех, кто в себе не умрет…»

 

ТАК ВЫШЛО

...А слезам – высыхать и жечься.

А глазам – не мигать от страха.

Проморгать на небесной гжели

Свято место – пустым... А телом

Не споткнись и не изувечься

Прирастанием праха к праху.

А душою... Да неужели

Не страшишься того, что сделал?

Как отпятился, будто вечер

От упрямой настольной лампы,

И отпрянул, как пряный ветер,

Вырвав ноздри внезапной вспышкой...

Вспоминание – зов на вече –

И... навечные щи да лапоть

В этой жизни на этом свете.

Так стряслось. Получилось. Вышло

Пышной свадьбой – полынью горькой –

Со двора по земле катиться,

Напоить небеса из горла

Пьяной правдой... Взлететь и мне бы

Выше гор и грозы над морем

И упасть тебе в ноги птицей –

Не весёлой, не злой, не гордой –

Просто птицей, убитой небом.

 

МОНЕТКА

Ну вот и заплачь... За плач

Последней моей монетой

Заплачено, и палач

Вот-вот и отправит лета

Взлелеянный урожай –

Лететь головой в корзину.

Не надо, не провожай,

Я знаю дорогу в зиму.

Но только заплачь. Солги.

Привычная нам работа –

Чужие платить долги.

И наши оплатит кто-то.

Такая у нас игра:

Свой грех – под чужую крышу...

Ну вот и заплачь. Пора.

Пока я еще услышу.

Пока я еще сама

Не нанята кем-то плакать

О том, что его зима

С корзиной стоит под плахой.

Монетку-то придержи,

Быть может, и накопится –

От надобы в чьей-то лжи

Когда-нибудь откупиться.

 

НЕ-МАДОННА

Что чувствует зачеркнутое слово?

В своем родстве погашенному свету –

Что чудом не причастно, чудом снова

Не названо, не призвано к ответу,

Что, измарав не смысл, но лишь бумагу –

Свободно и ни в чем не виновато!

И кто когда сказал, что это – благо –

Принять и понести от Духа Свята?

...Она подумает, а говорить не станет

О боли тела и о чести мужа.

И накрест грудь холстиной перетянет,

И побредет привычно стряпать ужин,

Отстирывать свой грех от полотенца

Слезами, чтобы досуха их выжать,

И выплеснуть с обмылками младенца,

И грех принять, и вытерпеть, и выжить.

И вымолчать о том, как керосином

Сгорает молоко её вселенной,

Что смерть ее единственного сына –

Мгновенная – суть легче постепенной.

...Упрека не измыслив и не бросив,

И не посмев иное кинуть семя,

Вздохнет всепонимающий Иосиф:

«Аминь! Она такая же, как все мы».

 

ОТМИРАЮТ МОИ КОРНЕВИЩА

Отмирают мои корневища,

Легкомыслия вянет листва.

Это почва берет свою пищу.

Это осень вступает в права.

Вот и зов улетающей стаи

Удивился, простился, затих...

Остаюсь я и в землю врастаю

Ради малых побегов своих.

 

ОСЛЕПШЕЕ СЕРДЦЕ

...А когда, истекая, слова

Обескровят уста и чело,

У тебя заболит голова...

У меня – ничего.

Ничьего

Не спрошу позволения – знать

Своё место из тысячи мест.

Есть судьба, подающая знак

Лишней лампой на сцене чудес.

Я увижу движенье руки –

Черно-белое сквозь пестроту –

Как неловко меняет факир

Шляпу с кроликом на пустоту.

Этот первый – последний глоток

Не забыть, не запить, не заесть...

Все теперь и не так, и не то,

И уже не со мной и не здесь.

И смакует отраву мой рот,

Но, спасаясь, не выплюнет лжи...

Я из тех, кто в себе не умрет,

До того, как закончится жизнь

И затянется солнце бельмом,

Облачаемое в облака...

И ослепшее сердце само

Разобьется.

Навеки. Слегка.

 

ГРЕХ

Подставляю лицо под пощечины мокрой листвы

И ни капли не каюсь в грехе возжеланья чужого.

Это жадное пламя коснется моей головы

И осыплется пеплом тоски. И не будет ожога,

И не будет совсем ничего, чтоб меня уличить,

Ни цветка, ни записки, ни шрама. Ни много, ни мало.

Лишь останется память – во всех поцелуях горчить.

Ничего не взяла. Ничего не взяла. Но желала.

 

***

...я знала один ветер,

который качал ветви,

который срывал листья

и тропы скрывал лисьи...

он знал о людской печали,

и тучи доил ночами,

и тех, кто желал обмана,

поил молоком тумана...

он гнезда ломал дерзко,

и плакал почти по-детски,

и крылья сминал и правил,

и прав был, не зная правил...

он волны дарил морю,

он счастье мешал с горем,

и просто иссяк устало...

и жизнь каменеть стала...

 

СОБАКИ И КОШКИ

Рядись, наряжайся...суди по одежке,

Хромай или шествуй, кричи или слушай –

Мы все понемногу собаки и кошки,

И звери, и твари, и чьи-нибудь души.

Давай по карманам рассовывать совесть –

Авось пригодится – горохом об стену...

Откуда в тебе эта мерзкая псовость

Порожнего брёха над преющим сеном?

Откуда во мне эта жалкая лживость –

Облизывать руку твою с кнутовищем,

Когда вымогает и гордость, и живость

Порвать тебе вены и взять тебя – пищей?

Откуда в нас вера, дробящая щебень,

В свою правоту и законность желаний?

В желанность и нужность твоих возвращений

И незаменимость моих ожиданий?

Откуда в нас эта безумная тяга

К мурлычущим звукам, прищуренным векам?..

Всё сбудется. Будет ли только во благо

Дичающим в нас человекам?

 

Назад