"Север" № 07-08, стр. 13

Пеплом в землю ушла старина...

Владимир СОРОКАЖЕРДЬЕВ, ПОЭЗИЯ

Владимир СОРОКАЖЕРДЬЕВ

г. Мурманск

 

Родился в городе Кирове на Вятке. В 1971 году окончил Литературный институт им. А.М. Горького. С той поры живет в Мурманске. В 1975 году по результатам У1 Всесоюзного совещания молодых писателей в издательстве «Современник» вышел первый поэтический сборник. Стихи печатал в различных журналах и антологиях. В «Севере» публикуется с 1970 года. Автор многих историко-краеведческих книг о Севере, две книги переведены на шведский язык. Лауреат Международной литературной премии им. В.Пикуля. Член Союза писателей России.

 

«Пеплом в землю ушла старина…»

 

В ЭТОМ ГОРОДЕ

В этом городе, туманами прокуренном,

летом солнышко ночует наяву.

Ты живешь на тихой улице Халтурина,

я на шумной, на Свердлова я живу.

 

Ты любовь к любимой улице не вырони

из души своей – живи и будь здоров, -

вдруг узнав, что сатана под этим именем,

сатана под этим именем и кровь.

 

Время учит быть внимательно-дотошным.

Я жалею, и признаться тяжко мне,

что и улица моя - с кровавым прошлым

и убийцы имя тоже на стене.

 

И Халтурин, и Свердлов – идейнокровные,

справедливый им случился Божий суд.

Почему-то, Заполярью посторонние,

эти люди в наших улицах живут.

 

Здесь, под северными вьюгами, и ливнями,

и салютами полуночных огней,

о хорошем я мечтаю, добром имени,

разве мало замечательных людей?..

 

КОЛА

Городок мой – ни то и ни сё –

у огромных портов за спиною.

А бывало, с норвежским Тромсё

равен рыбою был, стариною.

 

Пеплом в землю ушла старина,

и леса не кустятся по склонам,

города расплодила страна

по бетонно-асфальтным шаблонам.

 

И не тянутся руки к веслу,

вечерком не латается парус.

Нету тяги, увы, к ремеслу,

к делу рыбному – сети и ярус.

 

Им жалеть и вздыхать про житье,

удивляться прорехе в кармане…

Не коляне теперь – горожане,

потерявшие имя свое.

 

МУРМАНСК – ИВАЛО

Остановка на дикой опушке.

Лес чужой и чужая заря.

Что тревожно так? Снайпер-«кукушка»

ненароком спугнул глухаря?

 

Мы хорошие нынче соседи,

наши встречи порой тороплю.

Я куплю себе финские сети.

сувенир-оленёнка куплю.

 

Отчего же покой мой нарушен

в этой снежной и чистой зиме?

Сколько езжу здесь,

сколько мы дружим,

а «кукушка» опять на уме.

 

Ветку памяти снова нагнуло

в глубину той зимы и огня,

и в отца снова метится пуля,

но, наверное, больше - в меня…

 

***

За горою-лесом – кто таков? –

катит солнце празднично-парадное,

тянет одеяло облаков

и бросает воду водопадную,

 

гонит к югу выводок гусей

только им понятною дорогою;

наблюдает за природой всей,

рычаги невидимые трогая.

 

И тумана будет нам мешок,

и объявят час начала сева.

Эх, не перепутать рычажок –

эх, не ошибиться – правый, левый?..

 

МАЛЫЕ КОРЕЛЫ

                            В.Беднову.

Вы меня в морозный день согрели

доброю крестьянскою душой,

северные Малые Корелы,

Малые – но с памятью большой.

 

Словно нарисованные углем

на широком снежном полотне,

мельницы-игрушки, церкви-куклы

повернулись личиком ко мне.

 

В этом мире деревянных кружев

было много разных добрых дел.

Ах, Архангельск! Сам себя разрушив,

погорельцев с вотчины пригрел.

 

Малые Корелы! По спирали,

покружив тропинками, прошли

ту Россию, что мы потеряли,

ту Россию, что мы сберегли…

 

ОСЕНЬ

Ветер-гулёна! Над миром летит

чья-то косынка.

А за селом деловито шумит

листвокосилка.

 

Голые ветки, стыдливы стволы.

Сердится дятел.

Травы потухли, легла на столы

инея скатерть.

 

Та нагота раздражает собак.

Слушая шавок,

всё не желает рябина никак

снять полушалок…

Назад